Как-то я, размышляя о книге Умберто Эко «Маятник Фуко», бросил, что конечно можно было бы обогатить эту книгу ещё кое-какими подробностями, которые шли бы в общей канве романа. Чтобы не ходить далеко, я решил привести… ну, скажем, некую ненаписанную главу, которая ничуть не выпадает из общей структуру книги, но добавляет в неё некоторые подробности, делающие План ещё более зловещим.
Эко был великим творцом салатов из разных цитат. Поэтому и я себе позволил вариант ненаписанной главы густо сдобрить цитатами из «Маятника». Однако так замешал их вместе со своими вкраплениями, что, надеюсь, только тот, кто хорошо знаком с исходным текстом определит исходные цитаты.
Также считаю нужным уведомить, что применил метод, который в программировании называется рекурсией. То, что у меня в итоге получилось, безусловно привело бы к run-time error. Однако человеческий мозг куда совершеннее любого компьютера и легко обработает эту исключительную ситуацию.
Ну и, наконец, зная, сколько людей с неустойчивой психикой обитают на просторах виртуальной реальности, я категорически рекомендую не читать эту ненаписанную главу. А уж если прочитали, то воздержаться от комментариев, которые могут быть сочтены мною неадекватными. Однако у тех, кто прочитал сам «Маятник», думаю, моя «ненаписанная глава» никаких побочных эффектов вызвать не должна. И однако советую быть осторожным.
И самое главное. Я никогда не смогу задать Эко тех вопросов, которые периодически всплывают по ходу разворачивания действия ненаписанной главы. И это печальнее всего.
* * * * * * * *
Какова же природа того тайного влияния,
которое проводится через посредство прессы,
И что стоит за подрывными группировками,
окружающим нас? Различные ли орудую силы
или же существует единый Центр, некая группа,
руководящая остальными, узкий круг
истинных посвящённых?
Неста Уэсбтер, «Тайные общества и подрывные движения»,
Лондон, 1948 г.
которое проводится через посредство прессы,
И что стоит за подрывными группировками,
окружающим нас? Различные ли орудую силы
или же существует единый Центр, некая группа,
руководящая остальными, узкий круг
истинных посвящённых?
Неста Уэсбтер, «Тайные общества и подрывные движения»,
Лондон, 1948 г.
– Итак, они всё-таки убили его.
Мы сидели в рыбном ресторане с террасой, выходящей на море. Пообедать там всей компанией предложила Лоренца. И Бельбо проявил недюжие дипломатические способности, чтобы уговорить нас составить ему компанию, поскольку Лоренца посчитала tet-a-tet слишком уж скучным, а может – слишком интимным. Обалдевший от счастья при мысли провести воскресенье с ней на море целое воскресенье, Бельбо конечно же постарался выполнить её пожелание. Меня уговорить не составило особых трудов. Однако с Диоталлеви пришлось повозиться. Он сказал, что в его состоянии ехать куда-то, чтобы только съесть немного рыбы и посмотреть на качающиеся в заливе яхты, не слишком разумный поступок. К тому же в начале марта у моря еще недостаточно тепло, чтобы дополнительно рисковать ещё и простудиться. И всё в таком же духе. В другой ситуации Бельбо сжалился бы над другом. Но предписания Лоренцы были вполне конкретны. В общем, Диоталлеви сдался и лишь сказал, что на месте Бельбо он бы заранее подумал о спасательном вертолёте или катере, при помощи которого придётся эвакуировать бездыханное тело Диоталлеви.
Вчетвером в машине Бельбо мы выдвинулись в район Портофино – Лоренце почему-то приспичило пообедать именно в районе Ривьеры. Всю дорогу у Бельбо было приподнятое настроение, он шутил напропалую, что с ним бывало не часто. Что до Диоталлеви, то он кряхтел, всем своим видом показывая, как страдает. Что до меня, то я обдумывал План. Поднявшись по серпантину, мы неожиданно остановились. Потом долго спускались пешком к морю по типичным лигурийским кустейшим тропкам, цветучим и репейным, и продрались к ресторану. Чуть мы уселись, как на столике рядом увидели «Зарезервировано для доктора Алье».
– Вот так совпадение. – Сказал Бельбо. Настроение у него сразу упало.
– Очень неприятное совпадение, – ответила Лоренца. – Не хотелось бы, чтобы Алье увидел нас здесь всех вместе.
Почему не хочется, что в этом такого, разве Алье не всё равно когда, где и в каком составе мы обедаем? Просто из деликатности, он пригласил Лоренцу пообедать, та отказалась, сославшись на дела и вот теперь он увидит её в компании в ресторане. Лоренца была настроена решительно покинуть это место и поискать какой-нибудь другой ресторан. Бельбо возможно подчинился бы, но Диоталлеви горячо запротестовал. По его словам, если уж ему суждено здесь умереть, то пускай это произойдёт в спокойной обстановке на террасе с видом на море, а не на подъёме, когда они будут продираться через заросли. И мы остались. Лоренца нервничала. А шутки Бельбо перешли в формат едких замечаний. Наконец он погрузился в задумчивость, устремив взгляд куда-то за горизонт. Возможно он готовил какое-нибудь едкое приветствие для Алье. Разговор не клеился. Я спрашивал о чём-то Лоренцу, она рассеянно отвечала. Диоталлеви сосредоточенно поедал свою Тимбало. И вдруг Бельбо произнёс:
– Итак, они всё-таки убили его.
Мы недоумённо посмотрели в его сторону, ожидая продолжения. Но Бельбо держал паузу. Первой сдалась Лоренца:
– Кто и кого убил?
– Жидо-масоны – Эко, – как о чём-то само собой разумеющемся бросил Бельбо.
Диоталлеви оторвался от своей запеканки и с явным интересом спросил:
– За что жидо-масоны могли убить Эко?
– За «Маятник Фуко», разумеется, – ответил Бельбо. – Думаешь они могли ему такое простить?
– Долго же они ждали, – встряла в разговор Лоренца, – эти самые жидо-масоны. Кстати, кто они такие?
– Они умеют ждать, поверь мне. – Бельбо слегка раздражённо посмотрел на Лоренцу.
– Умеют они ждать или не умеют, я сама решу, – Лоренца вздёрнула свой носик, демонстрируя прекрасный профиль, который эффектно смотрелся на фоне алеющего вечернего неба Порта Дельфинов, – но вы мне должны рассказать, о чём, собственно, речь.
Мы переглянулись, как бы решая, кто начнёт рассказ. Начал разумеется Диоталлеви.
По причинам, рассказ о которых уведёт нас в сторону, Наполеон ещё до похода на Москву озаботился наведением мостов с евреями. Что было известно Наполеону – это нам неизвестно. Но не будем забывать, что он провёл довольно много времени в Египте и кто знает с какими мудрецами имел возможность беседовать в тени пирамид. Наполеон, как мы знаем, вёл притворные переговоры с мусульманскими иерархами о переходе в ислам. Это он поведал сам в своих воспоминаниях, записанных на острове Святой Елены. А сколько всего он не поведал в своих воспоминаниях? Как бы то ни было, каждому ребёнку понятно, что знаменитые сорок столетий, глядящих на него с высоты пирамид – прозрачный намёк на герметическую традицию.
– Что ещё за «сорок столетий»? – Перебила рассказчика Лоренца.
– 21 июля 1798 года, – охотно пояснил Бельбо, – произошла т.н. «Битва у пирамид», в которой 20 тысячам французов Наполеона предстояла втрое их большая по численности армия турок и египетских мамлюков. Шансы на победу у французов, между нами, были невелики. Перед сражением, чтобы подбодрить своих солдат, Наполеон якобы обратился к ним с таким воззванием: «Солдаты, сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид». От источника к источнику фраза несколько варьируется, но все сходятся на том, что Наполеон напирал на «скоро веков», намекая на возраст пирамид.
– Ну и что тут такого? – Лоренца скорчила мину непонимания, делавшую её ещё более обольстительной.
– Да, собственно, ничего такого. Но дело в том, что во времена Наполеона никто не знал возраста египетских пирамид. Пирамида Хеопса, например, как считается, была закончена в 2540 году до н.э., т.е. на момент «Битвы у пирамид» её возраст составлял 4338 лет. И Наполеон довольно точно указал этот возраст. Весьма любопытная точность для человека, говорящего «наобум»?
Диоталлеви довольно захихикал и продолжал. Итак, Наполеон начал какие-то не совсем понятные тайные манёвры. Внимание Наполеона к евреям не укрылось от павликиан – последователей одного из самого значительного еретического движения средневековой Европы, имевшего много общего с манихеями, которых во Франции звали катарами. Веками заточённые в славянском ареале, болгарские павликиане естественным образом реорганизовались, составив собою, под разнообразными наименованиями, русские мистические секты. В 1806 году Наполеон созывает ассамблею французских евреев под банальным официальным предлогом ограничить ростовщичество, раздобыть новые инвестиции и т.п. Но эту ассамблею он назвал Великим Синедрионом. Чувствуете связь?
– Мы только и делаем, что чувствуем связи. – Кокетливо произнесла Лоренца и мельком взглянула на Бельбо. Бельбо сделал вид, что не заметил.
– В тот момент Наполеон, намереваясь победить Англию, фактически контролировал все европейские центры, а через посредство французских евреев – и иерусалимскую ветвь. Кого ему ещё не хватает?
– Павликиан! – хором воскликнули я и Бельбо.
– Вот Наполеон и пошёл ловить павликиан туда, где они водились: в Россию!
Но в России павликиане, разумеется, маскируясь под достоверных православных, имели выхода на самый верх государственной власти. И Священный Синод Московской православной церкви возвестил: «Наполеон замыслил ныне объединить всех евреев, которых гнев Господен разметал по лицу земли, чтобы с помощью ненавистников имени христианского и способников его нечестия ниспровергнуть Церковь Христову и объявить самого себя истинным Мессиею». Диоталлеви сделал паузу и отхлебнул из бокала.
– Ну а как же жидо-масоны? – Обиженно пискнула Лоренца.
– Погоди, дойдём и до них. – Буркнул Бельбо.
Начнём немного издалека. В 1741 году в местечке Вильнёв-де-Берг на юге Франции в семействе Баррюэль родился мальчик, которого назвали Огюстеном. Надо отметить, что Вильнёв-де-Берг находится в Лангедоке, то есть в эпицентре возникновения катарской ереси, подавленной с таким кровавым размахом. Огюстен первоначально обучался гуманитарным наукам, а в 15-летнем возрасте поступил в колледж иезуитов.
– В 1756 году. – Вставила словечко всегда быстро считавшая и любившая точность Лоренца.
После двух лет обучения Огюстен Баррюэль убыл преподавать грамматику в колледж в Тулузе. Там – в 1764 году (Диоталлеви покосился на Лоренцу), – Баррюэль с изумлением узнал об эдикте Людовика XV, который предписывал всем иезуитам собирать манатки и как можно быстрее убираться из французского королевства. Не будем сейчас отвлекаться и рассуждать о том, могло ли наличие иезуитов в 1789 году спасти корону или она была обречена в любом случае. Нас сейчас интересует другое. Покинув Францию, Огюстен Баррюэль сперва отправился в Польшу, а затем перебрался в Чехию, где закончил своё богословское образование и в 1768 году был рукоположен в священники. Произошло это в чешском городке Хомутов, что почти на самой немецкой границе.
Некоторое время старина Баррюэль промышляет частным учительством в одной аристократической семье в Моравии, а затем возвращается во Францию, в Авиньон, который был назначен в 1773 году Папой Климентом XIV для обитания Общества Иисуса, т.е. иезуитов. Тут-то на Баррюэля снисходит писательский зуд и он начинает совмещать своё репетиторство (детей в лучших аристократических домах) с писательством. В 1781 году Огюстен Баррюэль выпускает памфлет против иллюминатов. (Чтобы узнать кто это такие в режиме-light, можно ознакомиться с романом «Ангелы и демоны» небезызвестно Дэна Брауна.) Перечислять все труды Баррюэля несколько утомительно. Отметим только, что в результате своих многих изысканий Баррюэль пришёл к выводу, что баварские иллюминаты проникли в масонские ложи, чтобы переориентировать те на борьбу с самодержавием. Не то чтобы это было бог весть какое откровение. И ранее появлялись труды, с разоблачением тайн масонов. Можно вспомнить, например, труд парижского генерал-лейтенанта полиции Рене Эро, который в 1738 году опубликовал антимасонский труд и умер через два года после выхода этого труда.
Так что в плане разоблачения масонства Огюстен Баррюэль не был первопроходцем в деле создания теории масонского заговора. Однако ему принадлежит новация в этом деле. В своих 5-томных мемуарах «Иллюстрированная история якобизбма», вышедших в Гамбурге в период от 1788 до 1799 г.г., Баррюэль утверждал, что настоящий заговор состоит из трёх ингредиентов: масоны, иллюминаты и – вы уже догадались – евреи. Так на свет появилась теория жидо-масонского заговора.
На несколько минут воцарилась тишина. Лоренца о чём-то думала, рассеянно перечитывая табличку на соседнем столике – доктор Алье таки не появился, а официанты, в виду малого количества посетителей, так и не убрали резервирующую карту с его стола. Наконец Лоренца словно очнулась:
– Всё это конечно любопытно. Но с какой стати этим так называемым жидо-масонам, если они вообще существуют, убивать Эко?
– Он рассказал всё это с воём «Маятнике Фуко», – сообщил Бельбо.
– Что за глупость? – Возмутилась Лоренца. – Если я правильно поняла рассказ, всё это давным-давно было известно и описано всякими там Баррюэлями или этим, как его, Эро. Что нового, такого секретного, мог раскрыть Эко?
Внезапно она осеклась. Казалось, её поразило сходство имён – Эро и Эко. Признаюсь, я тоже только сейчас обратил внимание на это созвучие.
– В самом деле, – взял слово я, – зачем убивать, пусть даже за некое нарушение или преступление (в глазах заговорщиков), 84-летнего человека, человека, который и так не сегодня-завтра умер бы. Да и к тому же, зачем его убивать только сейчас, восемнадцать лет спустя после выхода «Маятника». Почему бы не убить его сразу после выхода романа, то есть в каком-нибудь 1989 году?
Меня снова что-то будто кольнуло. «Маятник Фуко», в котором рассказывается о жидо-масонском заговоре, вышел в 1988 году. А первый том мемуаров Огюстена Баррюэля, в которых была сформулирована эта идея, вышел ровно за 200 лет до того.
– На это могут быть разные ответы, – начал Бельбо. – Например, почему ты решил, что Эко убит спустя восемнадцать лет после выхода «Маятника Фуко», а не через год после выхода «Нулевого номера»? В своём последнем романе Эко снова для чего-то вернулся к теории заговора. Быть может уже после «Маятника» ему сделали некие предупреждения. Поэтому его третий роман так далёк от какого бы то ни было заговора. Словно он выполнял своё обещание – данное кому-то? – никогда более не возвращаться к этой теме. В какой-то момент он даже объявил, что вообще не будет больше писать романов. Но обещания не выполнил. Что касается его возраста, то для того, кто исполняет обетованное мщение, возраст жертвы не важен. Даже на смертном одре мстящий может всадить в грудь жертвы нож. Помните месть сына Миледи Бетюнскому палачу?
– Но за что? – Подала голос Лоренца. – Убивать человека только за то, что он просто пересказал все те мифы и фантазии разных сумасшедших, которые и без него были известны?
– Значимость иных мыслей меняется в зависимости от того, кто высказывает эти мысли. – Загадочно произнёс Диоталлеви.
Бельбо пояснил:
– Конечно про жидо-масонов говорили и без Эко, и задолго до Эко. Но кого сегодня убедят памфлеты XVII века или статьи в грязных антисемитских газетёнках? Современный образованный человек брезгливо отворачивается от такого рода продукции. Совсем иное, когда всё это пересказывает такая величина, как Умберто Эко, человек, чьё интеллектуальное соучастие в создании современного дискурса неоспоримо. Не Эко изобрёл постмодерн. Но весь посмодерн держится на идеях таких людей, как Эко.
– Причём тут постмодерн? – не понял уже я.
– Название романа, оно о чём, собственно? – пояснил Диоталлеви. – У Эко не бывает прямых утверждений. Назвать роман в честь некоего маятника, раскачивающегося в музее техники в Париже – это довольно банально. Лишь внешняя привязка, так сказать, затравка для первого предложения, которое, как мы знаем, должно заставить нас прочитать второе. Но если бы не было второго пласта, зачем бы Эко отшучивался от всяких предположений о «всяких намеренных упоминаний о Мишеле Фуко»? Мишель Фуко, друг Эко, – один из отцов постмодерна. Он умер в 1984 году. А роман вышел в 1988 году. Будет ли натяжкой предположить, что Эко начал писать свой роман сразу после смерти друга? Такой роман менее чем за четыре года не написать, мне кажется. И Фуко, кстати, неоднократно обращался к вопросам власти. И ещё у него есть весьма любопытный курс лекций «Герменевтика субъекта».
– Причём тут «Герменевтика субъекта»?
– Вспомни это место в «Маятнике»: «Если вы допускаете, что во всём мире, во всей вселенной существует хотя бы одна-единственная данность, не символизирующая иную данность, вы нарушаете закон герметизма». Вспомни, ты же сам это и сказал тогда. Сразу после того, как упомянул, что Минни – невеста Микки-Мауса.
– Я ещё предложил тогда важную речёвку: «Тамплиеры везде при месте». – Вставил Бельбо.
– Ведь с этого, фактически, начался План, не так ли? – Подытожил Диоталлеви.
– В самом деле.
– Стоп! – Решила жёстко вернуть участников на исходную Лоренца. – Я запуталась к чертям собачьим. Жидо-масоны, герменевтика, постмодерн. Эко-то за что убили, если его в самом деле убили?
– А за то, – веско сказал Бельбо, – что одно дело читать про жидо-масонов в какой-нибудь газетёнке общества «Память» и совсем другое – получать информацию об этом, пусть даже иронично поданную, от одного из столпов современного постинформационного общества. Общество «Память» доводит всё до абсурда и выводит из серьёзной общественной дискуссии, делая артефакт предметом исключительно маргиналов и душевнобольных. Эко, наоборот, придаёт своему сообщению чрезвычайную важность и вновь вводит феномен тайного заговора в серьёзную дискуссию.
– Какое ещё общество «Память»? – воскликнули мы с Лоренцей почти хором.
– Ультраправая и крайне антисемитская организация, появившаяся в России в начале 80-х годов. – С несколько двусмысленной улыбкой пояснил Диоталлеви. – Это общее название нескольких сходных русских организаций. Самой известной «Памятью» была «Память» Дмитрия Васильева, яростного сторонника теории жидо-масонского заговора. «Память» Васильева появилась в 1980 году как клуб любителей истории архитектуры, но именно как политическая организация заявила о себе в общенациональном масштабе в 1988 году.
– В том году, в котором вышел «Маятник Фуко»? – Сложила дважды-два Лоренца.
– Именно! – Со значением произнёс Диоталлеви.
Бельбо поднял свой бокал и стал смотреть сквозь него на закат. Мы помолчали, переваривая информацию.
– Но ведь Эко не мог знать про Дмитрия Васильева на момент написания своего романа. – Я упорно сопротивлялся тому очевидному, что открывалось.
– Нет конечно, – Бельбо оторвался от изучения световых эффектов, вызванных преломлением солнечного луча, проходящего через стекло и вино. – Зато Эко хорошо знал о «Протоколах Сионских мудрецов», о которых он довольно подробно написал в «Маятнике». А общество «Память» Дмитрия Васильева основывало всю свою деятельность на вере в то, что эти протоколы в самом деле были созданы жидо-масонами в осуществление своего заговора.
– Не правда ли странно, что в одном году в Италии вышла книга, описывающая все перипетии появления идеи жидо-масонского заговора, а в России появляется организация, основывающая свою деятельность на вере в этот заговор? – Вставил своё веское слово я.
– Что ещё за «Протоколы»? – спросила Лоренца. Сегодня каждый час преподносил для неё информационные сюрпризы.
– Давайте о «Протоколах» поговорим чуть позже. А сейчас поднимем наши бокалы за нашу прекрасную даму. – Призвал всех Бельбо.
– Принимается без обсуждения. Тем более, что сегодня русские празднуют Международный женский день 8 марта. – Диоталлеви лукаво посмотрел на Лоренцу.
– Международный женский день? – Лоренца чуть пригубив свой бокал вытращилась во все глаза. – Международный день, который празднуют только одни русские?
– Теперь да, – посчитал нужным наконец проявить свою эрудицию я. – Вернее этот праздник так или иначе отмечается в тех странах, которые когда-то входили в коммунистический блок. Этот день русские сделали государственным праздником в 1921 году в память о массовой манифестации работниц Петрограда 8 марта 1917 года. В принципе современные феминистки должны бы также праздновать этот день, поскольку те работницы требовали равноправия с мужчинами. Но сама манифестация восходит к другому событию. 8 марта 1909 года в Нью-Йорке прошёл массовый марш женщин, организованный социал-демократами. А в 1910 году на Второй Международной социалистической женской конференции, проходившей в Копенгагене, Клара Цеткин, один из лидеров немецких коммунистов, предложила объявить 8 марта Международным женским днём.
– Стоит ли добавлять, – со смехом воскликнул Диоталлеви, – что Клара Цеткин была еврейкой? Во всяком случае, на этом настаивают поклонники жидо-масонского заговора.
– В любом случае муж у неё был евреем из украинского местечка. – Сообщил Бельбо.
– Причём тут её национальность? – Не поняла Лоренца.
– А при том, – сказал вдруг помрачневший Бельбо, – что каждый правоверный русский антисемит уверен в том, что на самом деле 8 марта евреи празднуют Пурим и заставляют участвовать в этом празднике все народы, которые они подчинили своей власти.
– Рассказывай! – приказала Лоренца.
Диоталлеви отодвинул тарелку с недоеденной Тимбало. Кажется ему снова стало хуже. Выдержав паузу, Диоталлеви начала рассказ.
История начинается с некоего Нилуса. Нилус – фамилия. Звали его Сергеем. Родился в 1862 году в Москве в дворянской семье и поначалу особой религиозностью не отличался. В 1886 году закончил Московский университет. Затем примерно в 1888 году (да, снова 88-й год), с Нилусом происходит духовная трансформация. Как он утверждает, в Троице-Сергиевой Лавре – главный религиозный центр русских – ему привиделся самый почитаемый святой русского православия Сергий Радонежский. После этого Нилус становится чем-то вроде бродячего монаха, проповедующего о близком приходе Антихриста и Конце Света. Он в иноческом одеянии бродил (естественно, что ещё делать бродячему?) по лесам, тряся пророческую бородою. Собирал массу любопытных. Все они заслушивались Нилусовыми пророчествами. В общем, демагог обычный, из тех, которые потом удирают вместе с кассой. Отчасти бесноватый. Имел двух жён, одну дочку и одну ассистентку – или любовницу.
– Что-то типа Распутина? – Блеснула эрудицией Лоренца.
– Погоди, до Распутина мы ещё дойдём.
Как позднее утверждал сам Нилус, в 1900 году к нему в руки попала рукопись, называвшаяся «Протоколы собраний сионских мудрецов». На какой барахолке он её подцепил, так никогда никому не открыл. Первый, неполный вариант «Протоколов» впервые был опубликован в 1903 году в газете «Знамя», которую редактировал бессарабский помещик и воинствующий антисемит Павел Крушеван. Крушеван известен тем, что благодаря его антисемитским публикациям в кишинёвской газете «Бессарабец» в 1903 году был спровоцирован один из самых известных еврейский погромов, Кишинёвский. Крушеван использовал известный приём, обвинив евреев в ритуальном убийстве 14-летнего подростка. И хотя следствие доказало, что речь шла о бытовом убийстве, дело было, как говорится, сделано. Десятки человек погибли, около тысячи получили травмы разной степени тяжести. Чуть позже некто Пинхус Дашевский в отместку ранил Крушевана ножом и тот, посчитал за лучшее перебраться в Санкт-Петербург, где в конце того же 1903 года и основал газету «Знамя». Публикацию «Протоколов» готовил также ещё один бессарабский помещик, Георгий Бутми. Эта парочка участвовала в создании. русской монархической организации «Союз русского народа»
– Кстати, – задал я вопрос, – почему Эко, указывая Бутми и Крушевана организаторами Союза, не упоминает, что главными идейными вдохновителями и организаторами «Союза русского народа» были некий доктор Дубровин и русский художник Майков?
– Затрудняюсь сказать, – ответил Диоталлеви. – Возможно потому, что не Дубровин и Майков определяли тот антисемитский вектор, по которому стали развиваться чёрные сотни.
– Чёрные сотни? – Встряла Лоренца, старавшаяся не упустить ни слова из сказанного.
– В историю «Союз русского народа» вошёл, как чёрные сотни, а само движение получило название черносотенного.
– Вроде наших «чёрных бригад»? – Уточнила Лоренца.
– Вроде того. Или чёрного корпуса СС. Хотя, по правде говоря, у членов «Союза русского народа» никогда не было чёрной формы. А своё название они получили в честь административного деления Москвы времён Ивана Грозного. Все районы, в которых жили простолюдины, делились на сотни, а поскольку самих этих людей называли чёрными, то и сотни эти были чёрными.
– А причём тут Распутин? – Не успокаивалась Лоренца.
– Одним из лидеров «Союза русского народа» был ещё один бессарабский помещик, Владимир Пуришкевич.
– Просто какое-то бессарабское лобби, которое залезло почему-то в Союз, который назывался русским.
– Интересная мысль. Так вот, этот Пуришкевич, который был антисемитом почище Бутми и Крушевана, а в довесок еще и депутатом русского парламента (русские назвали своему парламенту странное название – Государственная Дума) довольно быстро разругался с умеренным антисемитом Дубровины и позднее создал другую черносотенную организацию, «Союз Михаила Архангела». Так вот именно Пуришкевич организовал убийство твоего любимого Распутина в декабре 1916 года.
– Распутин вовсе не мой любимый! – Запротестовала Лоренца. – Но песня у группы «Чингис Хан» была заводной. И что же, Умберто Эко всё это описал в «Маятнике Фуко»?
– Не всё, – вставил словечко я, – в детали очень глубоко погружаться не стал, но основную канву событий передал. Чтобы было понятно, откуда появились «Протоколы Сионских Мудрецов».
– О да, «Протоколы»! – Воскликнула Лоренца. – Отслеживая всех этих бессарабских антисемитов мы что-то совсем забыли про «Протоколы».
– Мы про них вовсе не забыли, – съехидничал Диоталлеви. – Разве про такое забудешь. Они всегда в продаже, не в одном, так в другом магазине. Их постоянно перепечатывают. Издатели всегда находятся. Как бы с возмущенным пафосом, из чувства исторического долга. Но в конечном счёте, даже и с удовольствием.
Первое полное издание «Протоколов» вышло в 1905 году в книге Нилуса «Великое в малом: Антихрист. Близ есть, при дверях». Издано под эгидой Красного Креста в ставке царя в Царском Селе. Книга оказывается в руках Николая II. Митрополит Москвы предписывает её чтение во всех московских церквах.
«Протоколы» – цикл из двадцати четырёх программных заявлений, приписываемых Сионским Мудрецам. Намерения этих Мудрецов выглядят довольно противоречиво: то они желают упразднить свободу печати, то разжигают либертинские настроения. Они критикуют либерализм, но при этом замышленные ими действия соответствуют шаблону, который обычно в представлении левой прессы эквивалентен программе международного капитала, включая такие элементы, как использование спорта и наглядной агитации для оболванивания масс. Они раскрывают технику достижения мирового господства, восхваляют могущество золота. Намереваются способствовать революциям в различных странах, играя на имеющемся недовольстве и мороча народ либеральными идеями. Но они же желают и поддерживать неравноправие. Они рассчитывают установить повсюду президентские правительства, по сути – марионеточные в руках Мудрецов.
– Это всё Эко описал? – Поинтересовалась Лоренца.
– Эко, – подтвердил молчавший до этого Бельбо. – Но в данном случае он, собственно, только повторял общеизвестные места.
Диоталлеви продолжил:
– Мудрецы собираются разжигать войны, увеличивать производство оружия и строить метрополитены.
– Метрополитены? – Изумлённо уточнила Лоренца.
– Метрополитены. Их надлежит строить, чтобы заминировать города.
– Вот это да! – Лоренца никак не могла успокоиться, слушая замыслы Мудрецов.
Они заявляют, что цель оправдывает средства, и стремятся усугубить антисемитизм. Они безыскусно признают, что «нам свойственны неудержимыя честолюбия, жгучия жадности, безпощадныя мести, злобныя ненависти». А ещё они требуют отменить изучение классической литературы и древней истории.
– В общем, – подытожил Бельбо, – Сионские Мудрецы – это команда мудозвонов.
– Ну а что же с этим самым 8 марта? Причём тут «Протоколы»? – Постаралась вернуть обсуждение к исходной точке Лоренца, которой всё же хотелось услышать историю всю до конца.
– Среди антисемитов день 8 марта является одним из утверждений, подкрепляющих «Протоколы». Если кратко, всё сводится к следующему.
В V веке до н.э. Персией правил царь Артаксеркс I. Однажды, при обстоятельствах, которые не столь важны, его жизнь спас некто Мордехай, еврей. Понятно, что после этого на Мордехая пролился дождь царских милостей. У Мордехая была родственница, Эсфирь, которую он удочерил.
– Ты Ветхий Завет что ли пересказываешь? – Удивилась Лоренца.
– А что же ещё мне пересказывать? – Удивился в ответ Диоталлеви.
– Хорошо. Пересказывай дальше. Только покороче.
Однажды Артаксеркс озаботился матримониальными хлопотами. Мордехай сделал так, что его выбор пал на Эсфирь. При дворе Артаксеркса обитал некий важный чиновник по имени Аман. Этот Аман возненавидел Эсфирь, а через неё и весь её народ. Аж кушать не мог. Он обратился к Артаксерксу с просьбой подписать постановление, направленное против евреев, которые были, как и положено, обвинены во всех преступлениях и проблемах царства. Артаксеркс не долго думая подмахнул это постановление. Мордехай узнал о случившемся и обратился к Эсфири с требованием как-то помешать предстоящему погрому. Когда Эсфирь обратилась к Артаксерксу с просьбой защитить её народ от лживых наветов, тот согласился и дал другое распоряжение. Царь согласился и выдал евреям разрешение с оружием в руках защищать свою жизнь. Амана повесили, причём на той самой виселице, которая была уготована Мордехаю. Сторонники Амана были перебиты. С тех пор евреи в начале марта празднуют весёлый праздник Пурим в честь этого события. А Эсфирь почитается героиней.
– Книгу Эсфири мы знаем. – Сказала Лоренца, которая не была такой уж ревностной католичкой, и однако всё, что казалось женских подвигов в Библии её всегда интересовало. – Но причём тут русское 8 марта и Сионские Мудрецы?
– Дело в том, – ответил Диоталлеви, – что антисемиты убеждены, что праздник 8 марта установлен евреями (Цеткин) в память об Эсфири, и, собственно, в этот день ничего не подозревающие невежды празднуют не Международный женский день, а еврейский Пурим.
– Даже если так. Что с этого? – Лоренца казалась озадаченной.
– Это доказывает – разумеется с антисемитской точки зрения – подлинность «Протоколов Сионских Мудрецов».
– Но ведь дураку ясно, что эти «Протоколы» просто глупая антисемитская выдумка. – Лоренца стала терять терпение.
– Не все так думают, – сказал Диоталлеви. – Эту книгу воспринимали более чем серьёзно.
– Но ведь ничем серьёзным это чьё-то серьёзное восприятие не закончилось? – Спросила Лоренца.
– Как сказать, – снова встрял Бельбо. – В конце 1918 года один бывший подданный Российской империи немецкого происхождения сбежал от большевиков в Мюнхен. Помимо прочего барахла он прихватил с собой экземпляр «Протоколов Сионских Мудрецов». Этот экземпляр он презентовал руководству одной только что созданной мюнхенской мистической организации. Эта организация называлась «Общество Туле». А человека, который передал «Протоколы», звали Альфред Розенберг. Одним из дочерних проектов «Общества Туле» стала небольшая организация «Немецкая рабочая партия», которая довольно быстро стараниями своего лидера, Адольфа Гитлера, сильно разрослась в численности и была переименована в НСДАП. Альфред Розенберг стал главным идеологом этой партии и написал толстенную книгу «Миф XX века», в которой красной нитью проходит мысль о жидо-масонском заговоре. Дальнейшее, полагаю, всем хорошо известно.
Наступило молчание. Было слышно, как над волнами покрикивали чайки. За соседними столиками вели непринуждённую беседу отдыхающие, не подозревавшие, что за тысячи километров от этого места русские праздную свой странный Международный женский день 8 марта. Доктор Алье так и не появился.
Journal information