Фото: Сергей Максимишин
Продолжение.
Начало: часть 1, часть 2
Третья часть рассказа о том, как я попал в СССР и что из этого вышло.
Первой книжкой, которую я прочитал ещё лет в шесть (до того, как пошёл в школу), была «Пираты неизвестного моря». Она мне настолько нравилась, что я читал её по принципу «карусели», то есть дочитывал до самого конца и тут же начинал читать сначала. Настолько мне нравились приключения «пиратов» – Петьки Помидорова и его друзей, что я просто не мог оторваться. Читал я её в раннем детстве бессчетное число раз.
К чему это я вспомнил эту книгу моего детства? А вот к чему. У каждого, наверное, есть какие-нибудь отвлечённые фантазии, о которых сам знаешь, что они никогда не реализуются, но всё-таки думать об этом приятно. Так вот мне «Пираты неизвестного моря» так запали в душу с детства, что даже став довольно взрослым, я иной раз вспоминал ей (все мы мыслями нет-нет, да возвращаемся в своё детство). И вот когда начались 90-е года и, казалось, нет уже ничего невозможного, я стал фантазировать (не мечтать – мечты у меня были несколько более реальные, – а именно фантазировать), что вот было бы здорово снять фильм по этой книжке. Фильм, ясное дело, должен был бы снять я. Фильм, в отличие от большинства фильмов «по мотивам», должен был бы буквально воспроизводить реальность книги.
Но! Самое главное – поскольку действие книги разворачивается в начале 60-х годов, то и фильм ( «мой фильм») должен был бы сниматься в декорациях того времени. Так вот, главная изюминка моей фантазии заключалась в том, что все декорации фильма «Пираты неизвестного моря» должны в мельчайших деталях воспроизводить советский быт 60-х годов. Для этого специально на заводке должны были быть изготовлены автобусы, машины, трамваи того времени, специально пошита одежда, в точности повторяющая одежду первой половины 60-х годов, книги, игрушки, пионерский лагерь, улицы города – вплоть до самых дальних общих планов – всё это должно было быть таким, чтобы было полное ощущение, что фильм снят в начале 60-х. Ну то есть чтобы он выглядел, словно фильм «Добро пожаловать» или, скажем, «А я иду, шагаю по Москве», только цветной. Вот такая была фантазия.
Так вот, возможно именно поэтому я так хорошо понимаю Илью Хржановского, который практически сделал то, о чём я фантазировал когда-то, четверть века тому назад. «Дау» – это конечно не «Пираты неизвестного моря». Но подход к конструированию реальности именно такой, каким он по моему мнению должен быть в исторических фильмах. Поэтому я конечно Илье Хржановскому в этом плане завидую.
Ну а теперь, после такого вступления, приступаю к завершающей фазе описания увиденного мною на съёмках фильма «Дау». Сперва кратко опишу объект «Институт» и дам кое-какие комментарии, чтобы было понятно дальнейшее изложение.
Как видно на этой снимке, сделанном из космоса, длина Объекта составляет порядка 140 метров. Масштаб можно представить, сравнив со стадионом слева.
Вид из космоса на Объект «Институт».
Когда съёмки только начинались (в 2007 году), то предполагалось, что объект «Институт» будет эксплуатироваться несколько месяцев. То есть это были таки временные конструкции, созданные, так сказать, из подручного материала («из всякого дерьма», как прозаически выражались члены съёмочной группы). Соответственно, при строительстве никто не занимался таким вопросом, как система вентиляции и система отопления. Однако в итоге съёмки растянулись на несколько лет и многие на этом объекте жили по нескольку месяцев, а то и лет. Я там был в октябре и уже в это время вечером в помещениях без отопления весьма холодно. Ну а зимой был и вовсе карачун, я думаю.
Строительство Института
Стоит остановиться вот ещё на каком моменте. Как я рассказывал в предыдущих заметках, к костюмам, внешнему виду актёров, разным артефактам подход был такой дотошный, что даже нижнее бельё и спички точно соответствовали снимаемому времени. Но вот при создании Института подход был совершенно иным.
Внутренний двор Института.
Фото: Сергей Максимишин
Формально «Институт» представляет из себя реальный московский Институт физических проблем, в котором после освобождения из заключения и вплоть до самой смерти работал Ландау. В более широком смысле объект «Институт» – это собирательный образ советских физических институтов, начиная с УФТИ в Харькове. Сразу возникает вопрос: почему съёмки не велись в реальном харьковском физическом институте, «том самом». На это мне Хржановский ответил так: современное здание харьковского физического института, в котором когда-то работал Ландау, потеряло ауру 30-х годов. Оно выглядит именно как старое здание в современную эпоху и чтобы сделать его так, чтобы оно выглядело так, словно сейчас 30-е года, надо было практически делать капитальный ремонт. Что, вообще говоря, не реально. Поэтому и было принято решение строить декорацию «Институт».
«Институт» не копирует ни один из институтов. Более того, внешний вид Института – это какая-то вольная помесь идей сталинского ампира с чем-то вроде сюрреализма. Из стены во внутреннем дворе Института торчат руки – либо с серпом, молотом и мозгом, либо просто тянущиеся неизвестно куда. Не знаю, что хотел сказать этой символикой художник фильма, но получился такой тонкий намёк на весьма толстое обстоятельство. Дело в том, что харьковский УФТИ первоначально был размещён в здании бывшей харьковской ЧК на улице Чайковского. Вот что вспоминают про это здание:
«Первый уфтинцы рассказывали, что харьковские извозчики, нанятые на вокзале, ни за какие деньги не соглашались ехать на улицу Чайковского, ибо само её название наводило панический страх. Дело в том, что на этой улице в указанном доме, где до революции был загородный увеселительный отель, сразу после революции разместилась харьковская ЧК. Одним из её руководителей в то время был Саенко, которого харьковчане долгое время вспоминали с отвращением. Именно здесь были тюрьма, пыточная, место массовых расстрелов и захоронений. Чекисты со временем перебрались в другое место, овраги и захоронения были засыпаны землёй… Уже при строительстве высоковольтного корпуса института пришлось засыпать и тот яр, в который чекисты сбрасывали замученных людей…»
(Ю.В.Павленко и др. «Дело УФТИ», цит. по О.Фейгин «Лев Ландау. Последний гений физики»).
Так что конечно в этих тянущихся из стен Института руках есть глубокий смысл. Вот фотография внутреннего двора, она хорошо передаёт атмосферу (похоже, правда, что это фотография макета).
Внутренний двор Института.
Фото: Сергей Максимишин
Структурно весь Объект делится на следующие элементы:
- Внутренний двор
- Кабинет директора Института
- Жилые корпуса (Д1 и Д2)
- Лаборатории
- Буфет
- Подсобные помещения различного назначения
У меня, к сожалению, нет других фотографий. Попасть в Институт со своими вещами невозможно. Поэтому приходиться довольствоваться чужим взглядом. Я увидел Институт несколько иначе, но даже на этих фотографиях, если смотреть на них вскользь, кажется, что аутентичность полнейшая. И только когда начинаешь рассматривать скрупулёзно, замечаешь, что это абсолютный сюр. Например, пространство жилых помещений представляет из себя странную конструкцию. Формально кажется, что всё как надо: прихожая, кухня, комната одного жильца, комната другого, лестница и т.д. и т.п. Вроде всё как надо и беглый взгляд говорит: «Да, это всё оттуда, это 50е – 60-е». Однако начинаешь присматриваться – нет, не то. Мебель похожая, но не такая. Причём, она сделана не такой умышленно. Идея в том, что гипотетически для Института некий мебельный дизайнер той поры специально сделал мебель. Пепельницы, ручки дверей, рамки фотографий – всё не такое, причём «не такое» не случайно, а именно специально выполненное «не таким».
Вот, например, одна из жилых комнат:
Одна из жилых комнат объекта «Институт».
фото: Сергей Максимишин
Два человек стоят в одежде по моде 50-х годов, какой-то половичок, какой-то диванчик, этажерка, графин. Всё вроде то. Однако если посмотреть пристальнее, то одежда-то – да, и графин – да, и половичок с занавесками наверное – да, даже вынесенная на стену электропроводка – очень даже да (я помню именно такую электропроводку в доме моего раннего детства на Арбате). Но если присмотреться, то в общем и целом – нет, не было такого. Ну большое окно – это ладно, допустим, оно диктовалось потребностями съёмки. Но даже сама кровать – не помню я таких кроватей. Обычные с никелированными боковинами – помню, купеческие со сплошными деревянными задниками – помню, софы помню, диваны помню, а вот именно такого дизайна не видел никогда. ЗА спиной стоящего человека виден некий овальный объект – это нечто вроде рамки для картины. С одной стороны, кто сказал, что не могло быть в то время такой рамки? И всё-таки подсознание настаивает: «не было и быть не могло». Другая стилистика.
Но самое главное, что меня поразило на этом объекте – это создание некоторого как бы искривлённого пространства. Вот посмотрите на фотографию выше ещё раз. Не замечаете ничего странного? Посмотрите внимательно на кровать. Видите? Она стоит возле стены – так обычно и ставят кровати, вплотную (иногда с небольшим, из-за плинтуса, зазором) к стене. А теперь посмотрите на угол, образованной боковиной кровати и оконной стеной. Это острый угол, он меньше 90 градусов! То есть в плане комната представляет из себя не прямоугольник, а, нечто вроде параллелограмма. Впрочем, и параллелограмма она из себя не представляет, потому что она – если бы посмотреть на неё в целом – разомкнута странным образом. Я жилом секторе я обнаружил лишь пару помещений, которые представляли из себя типовые, с закрывающейся дверью прямоугольные параллелепипеды. При том, что это не съёмочные декорации, а именно жилые помещения. В них люди (можно ли их назвать артистами в точном значении этого слова?) спят, едят, одеваются, раздеваются, ходят в ванную, туалет, словом, живут.
Самым удивительным помещением в Институте оказался кабинет директора. В сети я не нашёл ни одной фотографии этого странного помещения. Как бы дать вам некоторое представление о нём? Бывали вы когда-нибудь в мавзолее Ленина? Если бывали, то мысленно уберите из мавзолея гроб с Лениным, проведите туда яркий свет, поставьте внутрь массивный стол (который впрочем, можно и не ставить, а использовать постамент для гроба Ленина), кресла, странного дизайна шкафы с сувенирами стеклянно-хрустального вида. Вот это примерно и будет кабинет директора Института. И самое необычное – вход в кабинет. Кабинет директора Института – это единственное помещение, в которое нельзя попасть непосредственно из института, а вход – отдельный.
Когда я снимался в одной сцене в этом самом кабинете (сути сцены, извините, сообщить не могу, ибо я связан обещанием не раскрывать деталей), то как обычно водится в учреждениях, перед тем, как зайти в кабинет, некоторое время ждал возле двери. Пространство, в котором я стоял и ждал, было пространством съёмочного павильона – мимо время от времени проходили сотрудники группы, невдалеке виднелся огромный звуковой пульт, под лестницей валялся всякий строительный хлам. Рядом стоял помощник режиссёра в одежде 60-х годов и по рации о чём-то переговаривался. Наконец, помощник сказал, что я могу пройти к директору. Не войти в кадр (или как это называется), а именно пройти к директоры. То есть меня пригласили на аудиенцию к директору института. И я вошёл.
Мне никто ничего не объяснял, да я и не думал, что какие-то объяснения требуются. Ибо, кажется, что может быть более банального, чем открыть дверь и войти в кабинет. Однако, как выяснилось, мне бы не помешал провожатый или хотя бы примерная карта дороги. Оказалось, что путь в кабинет директора пролегал через лабиринт. Да-да! Через самый настоящий лабиринт – не большой, но вполне конкретный, сделанный из прозрачных вертикальных конструкций. Представьте себе некое сумеречное пространство, в котором густо стоят прозрачные столбы от пола до потолка. И чтобы попасть в кабинет директора надо это пространство преодолеть. Некоторое время – незначительное, но всё же, – я потратил на то, чтобы найти проход среди этих столбов. Несколько раз упирался в тупик. И наверное вид у меня, когда я всё-таки ввалился в кабинет-мавзолей, был несколько растерянный. Возможно, для того и сделано.
Да, самое главное. Это всё – весь объект Институт – это не съёмочная площадка, которая начинает жить только когда там начинается съёмка. Ничуть не бывало. Это именно объект, некая вещь в себе (ding an sich), живущая своей жизнью, которая кажется никак (или почти никак) непосредственно со съёмкой не связана. Там живут люди – учёные, их семьи, особисты, обслуживающий персонал. Учёные ходят в свои лаборатории, ставят там какие-то опыты, обслуживающий персонал обслуживает (чистит, кормит, убирает), особисты ищут шпионов и вредителей. Иногда проводятся собрания, обсуждаются какие-то бытовые проблемы. В обыденной жизни люди общаются, читают книги, спорят, ссорятся, отмечают праздники и дни рождения, напиваются в стельку, воруют, влюбляются, женятся, ведут половую жизнь (декорационный цех поставляет в Институт не только сигареты, крупу и продукты, но даже презервативы в упаковке того периода)
Заготовки для упаковок презервативов.
Словом, это самая настоящая жизнь. Мне рассказали, что за период съёмок там появилась семья и я, исподтишка подсматривая за взаимоотношениями мужа и жены, мучительно пытался понять – они ощущают себя семьёй лишь в рамках исторического квазипространства фильма «Дау» или в самом деле полюбили друг друга и будут жить семьёй даже после фильма. Так и не понял ни черта.
Продолжение следует
- - - -
Journal information